Неточные совпадения
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми моими
силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не
будет ли какого приказанья?
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная
сила побудила. Призвал
было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Сбежал с кафедры и что
силы есть хвать стулом об пол.
И тут настала каторга
Корёжскому крестьянину —
До нитки разорил!
А драл… как сам Шалашников!
Да тот
был прост; накинется
Со всей воинской
силою,
Подумаешь: убьет!
А деньги сунь, отвалится,
Ни дать ни взять раздувшийся
В собачьем ухе клещ.
У немца — хватка мертвая:
Пока не пустит по миру,
Не отойдя сосет!
Довольно! Окончен с прошедшим расчет,
Окончен расчет с господином!
Сбирается с
силами русский народ
И учится
быть гражданином.
Крестьяне, как заметили,
Что не обидны барину
Якимовы слова,
И сами согласилися
С Якимом: — Слово верное:
Нам подобает
пить!
Пьем — значит,
силу чувствуем!
Придет печаль великая,
Как перестанем
пить!..
Работа не свалила бы,
Беда не одолела бы,
Нас хмель не одолит!
Не так ли?
«Да, бог милостив!»
— Ну,
выпей с нами чарочку!
—
Я
был — не хуже каменщик
Да тоже хвастал
силою,
Вот Бог и наказал!
Слышал он в груди своей
силынеобъятные,
Услаждали слух его звуки благодатные,
Звуки лучезарные гимна благородного —
Пел он воплощение счастия народного!..
— Не знаю я, Матренушка.
Покамест тягу страшную
Поднять-то поднял он,
Да в землю сам ушел по грудь
С натуги! По лицу его
Не слезы — кровь течет!
Не знаю, не придумаю,
Что
будет? Богу ведомо!
А про себя скажу:
Как выли вьюги зимние,
Как ныли кости старые,
Лежал я на печи;
Полеживал, подумывал:
Куда ты,
сила, делася?
На что ты пригодилася? —
Под розгами, под палками
По мелочам ушла!
Милон. Душа благородная!.. Нет… не могу скрывать более моего сердечного чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает
силою своею все таинство души моей. Если мое сердце добродетельно, если стоит оно
быть счастливо, от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его в том, чтоб иметь женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша склонность…
Стародум. Поверь мне, всякий найдет в себе довольно
сил, чтоб
быть добродетельну. Надобно захотеть решительно, а там всего
будет легче не делать того, за что б совесть угрызала.
Дети, которые при рождении оказываются не обещающими
быть твердыми в бедствиях, умерщвляются; люди крайне престарелые и негодные для работ тоже могут
быть умерщвляемы, но только в таком случае, если, по соображениям околоточных надзирателей, в общей экономии наличных
сил города чувствуется излишек.
Но, предпринимая столь важную материю, я, по крайней мере, не раз вопрошал себя: по
силам ли
будет мне сие бремя?
Он не
был ни технолог, ни инженер; но он
был твердой души прохвост, а это тоже своего рода
сила, обладая которою можно покорить мир. Он ничего не знал ни о процессе образования рек, ни о законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но
был убежден, что стоит только указать: от сих мест до сих — и на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево,
будет продолжать течь река.
Благотворная
сила его действий
была неуловима, ибо такие мероприятия, как рукопожатие, ласковая улыбка и вообще кроткое обращение, чувствуются лишь непосредственно и не оставляют ярких и видимых следов в истории.
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных
сил.]
есть все-таки сечение, и это сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».
Другого градоначальника я знал весьма тощего, который тоже не имел успеха, потому что едва появился в своем городе, как сразу же
был прозван от обывателей одною из тощих фараоновых коров, и затем уж ни одно из его распоряжений действительной
силы иметь не могло.
Дома он через минуту уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига
были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как не
было той
силы в природе, которая могла бы убедить прохвоста в неведении чего бы то ни
было, то в этом случае невежество являлось не только равносильным знанию, но даже в известном смысле
было прочнее его.
Между тем дела в Глупове запутывались все больше и больше. Явилась третья претендентша, ревельская уроженка Амалия Карловна Штокфиш, которая основывала свои претензии единственно на том, что она два месяца жила у какого-то градоначальника в помпадуршах. Опять шарахнулись глуповцы к колокольне, сбросили с раската Семку и только что хотели спустить туда же пятого Ивашку, как
были остановлены именитым гражданином
Силой Терентьевым Пузановым.
Минуты этой задумчивости
были самыми тяжелыми для глуповцев. Как оцепенелые застывали они перед ним, не
будучи в
силах оторвать глаза от его светлого, как сталь, взора. Какая-то неисповедимая тайна скрывалась в этом взоре, и тайна эта тяжелым, почти свинцовым пологом нависла над целым городом.
14) Микаладзе, князь, Ксаверий Георгиевич, черкашенин, потомок сладострастной княгини Тамары. Имел обольстительную наружность и
был столь охоч до женского пола, что увеличил глуповское народонаселение почти вдвое. Оставил полезное по сему предмету руководство. Умер в 1814 году от истощения
сил.
Конечно, современные нам академии имеют несколько иной характер, нежели тот, который предполагал им дать Двоекуров, но так как
сила не в названии, а в той сущности, которую преследует проект и которая
есть не что иное, как «рассмотрение наук», то очевидно, что, покуда царствует потребность в «рассмотрении», до тех пор и проект Двоекурова удержит за собой все значение воспитательного документа.
Ибо закон, каков бы он ни
был (даже такой, как, например:"всякий да яст"или"всяка душа да трепещет"), все-таки имеет ограничивающую
силу, которая никогда честолюбцам не по душе.
Все мыслительные
силы сосредоточивались на загадочном идиоте и в мучительном беспокойстве кружились в одном и том же волшебном круге, которого центром
был он.
Сила Терентьев Пузанов при этих словах тоскливо замотал головой, так что если б атаманы-молодцы
были крошечку побойчее, то они, конечно, разнесли бы съезжую избу по бревнышку.
Видно
было, как кружатся в воздухе оторванные вихрем от крыш клочки зажженной соломы, и казалось, что перед глазами совершается какое-то фантастическое зрелище, а не горчайшее из злодеяний, которыми так обильны бессознательные
силы природы.
Тогда Домашку взяли под руки и привели к тому самому анбару, откуда она
была, за несколько времени перед тем, уведена
силою.
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил, что ему хорошо, нигде не больно и что он чувствует аппетит и
силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он
был, как ни очевидно
было при взгляде на него, что он не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том же счастливом и робком, как бы не ошибиться, возбуждении.
Он не верит и в мою любовь к сыну или презирает (как он всегда и подсмеивался), презирает это мое чувство, но он знает, что я не брошу сына, не могу бросить сына, что без сына не может
быть для меня жизни даже с тем, кого я люблю, но что, бросив сына и убежав от него, я поступлю как самая позорная, гадкая женщина, — это он знает и знает, что я не в
силах буду сделать этого».
— Опасность в скачках военных, кавалерийских,
есть необходимое условие скачек. Если Англия может указать в военной истории на самые блестящие кавалерийские дела, то только благодаря тому, что она исторически развивала в себе эту
силу и животных и людей. Спорт, по моему мнению, имеет большое значение, и, как всегда, мы видим только самое поверхностное.
— Что? о вчерашнем разговоре? — сказал Левин, блаженно щурясь и отдуваясь после оконченного обеда и решительно не в
силах вспомнить, какой это
был вчерашний разговор.
Анна говорила, что приходило ей на язык, и сама удивлялась, слушая себя, своей способности лжи. Как просты, естественны
были ее слова и как похоже
было, что ей просто хочется спать! Она чувствовала себя одетою в непроницаемую броню лжи. Она чувствовала, что какая-то невидимая
сила помогала ей и поддерживала ее.
Досадно
было, что повторялось это вечное неряшество хозяйства, против которого он столько лет боролся всеми своими
силами.
Получив письмо мужа, она знала уже в глубине души, что всё останется по-старому, что она не в
силах будет пренебречь своим положением, бросить сына и соединиться с любовником.
— Я боюсь, что она сама не понимает своего положения. Она не судья, — оправляясь говорил Степан Аркадьич. — Она подавлена, именно подавлена твоим великодушием. Если она прочтет это письмо, она не в
силах будет ничего сказать, она только ниже опустит голову.
Этот мелкий огонь сжег меня, я не в
силах был выдержать.
Для Константина народ
был только главный участник в общем труде, и, несмотря на всё уважение и какую-то кровную любовь к мужику, всосанную им, как он сам говорил, вероятно с молоком бабы-кормилицы, он, как участник с ним в общем деле, иногда приходивший в восхищенье от
силы, кротости, справедливости этих людей, очень часто, когда в общем деле требовались другие качества, приходил в озлобление на народ за его беспечность, неряшливость, пьянство, ложь.
Она благодарна
была отцу за то, что он ничего не сказал ей о встрече с Вронским; но она видела по особенной нежности его после визита, во время обычной прогулки, что он
был доволен ею. Она сама
была довольна собою. Она никак не ожидала, чтоб у нее нашлась эта
сила задержать где-то в глубине души все воспоминания прежнего чувства к Вронскому и не только казаться, но и
быть к нему вполне равнодушною и спокойною.
Только что кончилась двухверстная скачка, и все глаза
были устремлены на кавалергарда впереди и лейб-гусара сзади, из последних
сил погонявших лошадей и подходивших к столбу.
— Глупо! Не попал, — проговорил он, шаря рукой за револьвером. Револьвер
был подле него, — он искал дальше. Продолжая искать, он потянулся в другую сторону и, не в
силах удержать равновесие, упал, истекая кровью.
Тоже ввели ее, может
быть, при уделах, но, наверно, ввели
силою.
Принц пользовался необыкновенным даже между принцами здоровьем; и гимнастикой и хорошим уходом за своим телом, он довел себя до такой
силы, что, несмотря на излишества, которым он предавался в удовольствиях, он
был свеж, как большой зеленый глянцовитый голландский огурец.
— Да, но спириты говорят: теперь мы не знаем, что это за
сила, но
сила есть, и вот при каких условиях она действует. А ученые пускай раскроют, в чем состоит эта
сила. Нет, я не вижу, почему это не может
быть новая
сила, если она….
«Я объявила мужу», писала она и долго сидела, не в
силах будучи писать далее.
Она
была рада этому вызову к нежности. Но какая-то странная
сила зла не позволяла ей отдаться своему влечению, как будто условия борьбы не позволяли ей покориться.
Попробуем признать рабочую
силу не идеальною рабочею
силой, а русским мужиком с его инстинктами и
будем устраивать сообразно с этим хозяйство.
Она знала, что никогда он не
будет в
силах понять всей глубины ее страданья; она знала, что за его холодный тон при упоминании об этом она возненавидит его.
Он не считал себя премудрым, но не мог не знать, что он
был умнее жены и Агафьи Михайловны, и не мог не знать того, что, когда он думал о смерти, он думал всеми
силами души.
— Нет, это ужасно.
Быть рабом каким-то! — вскрикнул Левин, вставая и не в
силах более удерживать своей досады. Но в ту же секунду почувствовал, что он бьет сам себя.
У всех
было то же отношение к его предположениям, и потому он теперь уже не сердился, но огорчался и чувствовал себя еще более возбужденным для борьбы с этою какою-то стихийною
силой, которую он иначе не умел назвать, как «что Бог даст», и которая постоянно противопоставлялась ему.